Самый лучший комсомолец. Том четвертый [СИ] - Павел Смолин

понятно, — отмахнулась она. — У нас воровать смысла не осталось — меньше двух сотен никто не получает, в магазинах чего только не найти… Знал, что к нам москвичи отовариваться ездят?

— Знал, — хохотнул я. — Кооперативную продукцию в основном такие вот «туристы» и разбирают.

— Поэтому удивляться здесь нечему — это в твоих глазах у нас там деревня с нюансами, а для окружающих — какая-то ожившая утопия. И от Москвы близко — сорок минут с нынешней-то дорогой. Уверена, часть будущих «дачников» в «Потемкине» почти на ПМЖ останутся.

— Хорошо, что с Дальним Востоком у них так не получится, — в предвкушении будущих свершений с улыбкой потянулся я. — Ля какая! — указал на припаркованный у кооперативного ресторана «Мерседес».

— Любовь Петровны Орловой автомобиль, — узнала машину Виталина. — А вот и она сама, — замедлившись, дала мне посмотреть, как пожилая когда-то главная актриса СССР, общаясь со спутниками, вышла из ресторана и прошествовала к автомобилю.

Стремительно начинающийся дождик заставил свиту развернуть над актрисой купол из зонтиков, ну а мы поехали дальше.

— Высоцкий, говорят, тоже себе скоро «Мерседес» притащит, — поделился я слухами. — Нет бы валюту на что-то хорошее потратить.

Но лучше так чем морфинизмом увлекаться.

— Любовь Петровне подарили, — заступилась за Орлову Виталина.

— Да я не о ней, — отмахнулся я.

— Потому что женщина? — осуждающе посмотрела на меня девушка.

— Трудно быть шовинистом, когда вокруг одни подкаблучники, а собственная невеста в любой момент может шею свернуть, — отмазался я. — Не о ней — потому что подарили! Да фигня, это все — только начало, скоро забогатевшие кооператоры начнут пороги обивать на тему доставки в СССР автомобилей так называемого представительского класса. Законом же предусмотрена возможность получения валюты, если твоя продукция на экспорт за Занавес идет. На руки не дают, но отоваривать можно. А еще я недавно товарища Щелокова отговорил для МВД «Мерсы» закупить. Совсем охренели — высшие государственные должностные лица просто обязаны ездить на изделиях отечественного автопрома, иначе становится странно — почему царевы люди на импорте гоняют, а народу нельзя? — хохотнул. — Так он в свою «Волгу» один хрен движок немецкий запихал и салон «прокачал» — кожа с красным деревом и инкрустированный драгоценными камнями набалдашник на рукоятке переключения скоростей.

— Сибарит, — осуждающе вздохнула Вилка.

— Колхозник в хреновом смысле, — поправил я. — Это когда из «грязи в князи» по пути потеряв часть самоконтроля. Он же важная обезьяна, так почему никто об этом не знает? Непорядок! Ох и пойдет скоро ржака на тему миллионеров-кооператоров. Я уже анекдоты и некоторые ловушки народу на потеху приготовил.

— Например? — захотела она подробностей.

— Например в телевизор придет специально подпущенный товарищ, которого мы оденем в пиджак удивительного малинового цвета. Размер понтов имаджинируешь?

— Имаджинирую! — заржала Вилка. — А анекдоты?

— Один кооператор хвастается другому: «Вчера крутой подарок жене на день рождения купил — яйца Фаберже, причем сразу оба».

Заметив у станции метро сидящую за укрытым тентом прилавком с пирожками знакомую фигуру, прервал смех девушки просьбой:

— Давай с той дамой поговорим.

— Знаешь ее? — послушно замедляясь и поворачивая, спросила она.

— Мария Ивановна, моя бывшая учительница русского и литературы, — кивнул я. — Уволена из-за любви к повести покойного Солженицына.

— Всем не поможешь, Сережа, — выдала дельный совет Вилка.

— Всем и не пытаюсь, — отмахнулся я. — Но конкретно здесь возможность есть, и я ей воспользуюсь.

Покинули автомобиль, укрылись зонтиками и подошли.

— Здравствуйте, Мария Ивановна! — поздоровался я с пожилой бывшей учительницей, слепо глядящей куда-то внутрь себя.

Прямо жалко — словно постарела лет на двадцать. Но это нет — просто в платочке и с шалью на плечах все старше выглядят.

— Ой! — в глазах мелькнуло узнавание, морщинки на улыбнувшемся лице немного разгладились. — Здравствуй, Сереженька! Как вырос-то!

— Почти сто семьдесят сантиметров, — похвастался я. — А у вас как дела?

— Да я что, я не жалуюсь, — отвела она взгляд. — Вот, работу нашла, к пенсии прибавка, внукам на подарки хватает.

Горло неприятно запершило, и это — не от простуды.

— А это у вас кооператив? — спросил я.

— Кооператив, — подтвердила она.

— Мария Ивановна, врать нехорошо, — мягко заметил я. — Вы же нас этому сами учили.

Шмыгнув носом, она подняла на меня начавшие увлажняться глаза:

— Честная я, Сережа! И врать не умею, и обсчитывать не умею! Каждый раз недостача, из получки высчитывают! — достав из кармана платочек, промокнула глаза. — Ну и ладно — мне и полтинника за глаза, я старая, мне уже ничего не нужно. На конфеты внучатам есть — и слава богу. Мне человеком остаться важнее — всю жизнь честно жила, честной и помру! Прости меня, дуру старую, — высморкавшись, убрала платочек и мягко улыбнулась. — Ты пирожков хотел? Тебе каких? — встав со стула, засуетилась. — Эти вот с яблоками, эти — с повидлом, эти — с капустой, а тут — с сосисками и картошкой.

— Заверните, пожалуйста, с повидлом и яблоками, — сглотнув ком, попросил я.

— Тебе сколько? — достав из-под лотка упаковочную бумагу, спросила она.

— Все, — выдавил я улыбку. — Домой едем, родных угощу.

— И правильно! — одобрила она. — Пирожки хорошие, даром что кооперативные — знакомая печет, ее племянник меня сюда на работу и взял. Он хороший, я больше все равно никому не нужна оказалась, — завернув пирожки, протянула сверток, но одернула себя. — Давай-ка еще на раз завернем, а то дождь — намокнут.

Рассчитавшись, вернулись в машину.

— Блеск и нищета СССР, б*ядь! — не удержался я. — Одним «мерс», другим — полтинник с барского плеча, за который руки целовать готовы!

— Сережа, ну нельзя! — тихо одернула Виталина доставшего пирожок меня. — Правила такие.

— И правда, — вздохнул я, убрав пирожок на место и отправив сверток на заднее сиденье. — Ну вот в чем она виновата? — пустился в рассуждения. — Всю жизнь генеральной линии партии следовала, при Хрущеве начали культ личности развенчивать, который, на минуточку, сами же придворные мудаки и выстроили, она и прониклась — если из телевизора про страшный ГУЛАГ рассказывают, значит так оно и есть — телек же врать не станет! Прочитала е*учего «Ивана Денисовича», прониклась еще сильнее — ху*ню же печатать тоже не станут! Значит Солж — хороший человек, и на убийство не способен! А тут раз — очередной сеанс переобувания в масштабах страны, а она-то уже не молодая, не поспела за сменой идеологии. Все, получай «Волчий билет». Поехали звонить, совесть буду успокаивать.

Подрулили к телефонной будке, Вилка позвонила «куда следует», «пробила» нужную инфу и продиктовала мне номер директора дома-музея А. П. Чехова.

— Директор, — трубку взяли почти сразу.

Неудивительно — обычно же секретарю звонят, этот номер, так сказать, «для своих».

— Здравствуйте, Александр Дмитриевич. Это Сергей Ткачев беспокоит, мы с вами не знакомы, к сожалению.

— Это как посмотреть, — дружелюбно ответил директор музея. — У меня дома все твои книжки есть — дочка собирает.

— Как-нибудь к вам экскурсионную группу приведу, предупрежу, книжки подпишу заодно, — пообещал я. — Я к вам, Александр Дмитриевич, извините, с просьбой.

— Чем могу? — проявил он готовность к сотрудничеству.

— У меня учительница русского и литературы была, замечательная интеллигентная женщина. Не согласилась кое в чем мелком с руководством и вылетела, — коротко объяснил я. — Теперь вот пирожками на улице торгует, в ее возрасте и с ее квалификацией это несправедливо и унизительно. У вас вакансии экскурсовода случайно не найдется? Только так, чтобы не увольнять никого.

Точно знаю что вакансия есть — позавчера экскурсовод в Израиль уехал на ПМЖ, нового пока не нашли. КГБ знает всё!

— Найдем, — пообещал директор. — Как ее зовут?

Продиктовал ФИО и номер телефона, попросив позвонить вечером — прилавок, увы, телефоном не оборудован.

— Только так, чтобы я был не при чем, Александр Дмитриевич. Вам «легенду» придумать?

— Справимся! — хохотнул он.

— Спасибо вам огромное, — поблагодарил я и отключился.

Вернулись в машину, и Вилка спросила:

— А почему в совхоз ее не взял?

— Из чувства мести, — улыбнулся довольный добрым делом я. — Она меня за почерк ругала.

Глава 3

Вернувшись домой, закинул пирожки «дядям», сходил домой отчитаться о своем прибытии перед семьей, и, качая на коленках успешно привыкшую ко мне заново Алёнку, порадовал маму новостью:

— Дом моды нам согласовали.

— Я и не сомневалась, — отмахнулась она.

Взяв паузу, чтобы сделать «в ямку — бух!» и похихикав вместе с сестренкой, добавил:

— Мы с Виталиной сейчас кое-чего снимем — это часа на полтора-два — и я вернусь, будем платье мастерить. Завтра с утра вылет, так что нужно успеть.

— Успеть-то успеем, но может лучше выспишься? — проявила заботу родительница.

— Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы… — начал я цикл заново. — Да чего там высыпаться — и так семь часов